Село Кубачи расположено в 180 км от Махачкалы, в 70 км к западу от Дербента в Дахадаевском районе Республики Дагестан на высоте 1600 м над уровнем моря. Нынешнее название села имеет турецкое происхождение (XVI в.), а до того оно было известно под персидским названием «Зирехиран», что в переводе означает «кольчугоделатель». Первые упоминания о нем относятся к IX веку н. э. Арабский историк Аль Масуди (XI в.) писал: «Где-то в глубине Кавказских гор затерялось вольное общество «Зирехиран» и оно платит дань городам Дербенту и Баку». Однако до сих пор нет достоверных данных, когда все-таки возникло это поселение, известно лишь то, что территория нынешних Кубачей входила в состав давно исчезнувшей Кавказской Албании, следы которой остались в виде «албанских» медных котлов да в орнаментах каменных надгробий.

ИСТОРИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ

Несмотря на малочисленность населения, село не слилось с окружающей этнической средой. Ассимиляции препятствовал ряд причин, в том числе и строго соблюдавшаяся эндогамия — кубачинок не выдавали замуж за некубачинцев, а также то, что в культурно-экономическом отношении кубачинское население находилось на более высоком уровне по сравнению с соседними селами.

В те далекие времена здешние народы, по свидетельству Страбона, почитали Солнце, Зевса и Луну. Сменялись завоеватели, сменялись религии — язычество, христианство, ислам, не менялось лишь ремесло. В XII веке н. э. арабский историк Абу-Хамид Андалузи писал: «Зирехиранцы занимаются изготовлением всякого орудия, кольчуг, шлемов, мечей, луков, ножей, кинжалов и разной медной посуды. У них нет ни пашенки садов, но они живут зажиточно и к ним из разных мест привозят всевозможные предметы».

К вольному обществу «Зирехиран» относилось несколько селений, расположенных вокруг Кубачей — Сулевкент (на юге), Амузги, Шири Анчибачала (на западе), Дацумажила, Дешижила, Кубасанила, Муклебчи (на востоке), Хяплаку (на севере). Абу-Хамид Андалузи писал также, что зирехиранцы живут в двух селениях, очевидно, он имел в виду Кубачи и Амузги, занимающиеся чисто оружейным производством.

Видимо, к тому времени Дацумажила, Дешижила, Кубасанила, Муклебчи, Хяплаку уже объединились с Кубачами. Самостоятельными селениями остались Сулевкент, Амузги, Шири. А население Анчибачила вынуждено было покинуть насиженные места из-за частых столкновений с кубачинцами. Как говорится в одном из преданий, они бежали тайком, ночью, предварительно перековав лошадей так, чтобы подковы смотрели назад. Обосновались они в местности, называемой ныне Ашты. Говорят, что тогда же они приняли ислам (XI в.) Кубачинцы же еще долго сопротивлялись исламизации.

Что касается жителей тех сел, которые вошли в Кубачи, то, по рассказам стариков, они еще долго сохраняли свои традиции и обычаи. И действительно, семейства Гужаевых, Аммаевых, Гвашевых («пришельцы» из Дацумажила) отличались своим трудолюбием и остроумием; семейства Халатаевых, Цамаевых, Гинтаевых, Машанаевых (выходцы из Дешижила и Муклебчи) тянулись к сельскому хозяйству; семейства Манжевых, Карамаевых, Шихумовых, Шишовых (выходцы из Кубасанила и Хяплаку) славились своей резьбой по дереву.

Причин, побудивших села объединиться с Кубачами, было много. Прежде всего, это бесконечные набеги как иноземных завоевателей, так и жителей близлежащих сел. Известно, что в VII—XI веках на территории Дагестана существовали раннефеодальные государства: Серир, Гумик, Кайтаг, Зирехиран, Табасаран, Лаке и др. Они поочередно боролись против агрессии сасанидского Ирана (VII в.), арабской экспансии (VIII в.), сельджуков (XI в.). В 20—30 годах XIII века в Дагестан дважды вторгались монголы, в XIV веке на Дагестан были совершены опустошительные набеги Тохтамыша, Тимура и т. д. Особенно мощным было вторжение в 1741 году Надир-шаха (иранский правитель) со стотысячной армией. Одним из ярких эпизодов этой войны было трехнедельное героическое сопротивление Кубачей иранскому войску. В Кубачах сохранилось много легенд и преданий, относящихся к этому периоду истории села.

Были и более прозаические причины для объединения — это и нехватка воды в зимний период, и близость леса, что приводило к большой потере домашнего скота из-за нашествия волков и медведей, которые водились здесь в большом количестве.

Помимо тех сел, которые вошли в Кубачинское сообщество, Кубачи занимало главенствующее положение и по отношению к селам Урцаки, Сутбук, Бакни, Ураги, хотя те находились под покровительством хунзахского нуцала (владетель Аварии). Жители же соседнего Уркараха отрицают свою зависимость от Кубачей и утверждают, что подчинялись только Кайтагскому уцмию, резиденция которого находилась в Калакорейше, а с кубачинцами часто воевали, хотя не отрицают того, что те были посильнее.

Существуют версии о первоначальном местоположении Кубачей. По одной из них, оно находилось на границе Казикумухского района и называлось Кар-Урбук, и лишь потом кубачинцы переселились на нынешнюю территорию, отвоевав ее у калакорейшцев. Версия, конечно, маловероятная, так как, по утверждению Е. Шиллинга, территория и численность населения Кар-Урбука в прошлом были значительно больше, чем сейчас.

Распри с соседями, бесконечная внутриусобица в отношениях с экономически возобладавшими Кубачами привела к тому, что из сферы его влияния вышла часть территории, которая постепенно слилась с даргинскими и кайтагскими селениями. Это подтверждает и кубачинский язык, на котором говорят жители некоторых сел (Ашты, Сулевкент, Амузги).

По лингвистической классификации, кубачинский язык входит в особую группу восточной ветви Кавказских ятефидов и имеет как бы родственные связи с даргинским языком. Своей письменности кубачинцы не имели и только после принятия ислама стали пользоваться арабским шрифтом. Ислам кубачинцы приняли гораздо позже, чем другие близлежащие села. Это произошло, по предположениям Каспрота и Дорна, только в XIV веке, более точную дату (1305 г.) называет известный историк Р. Магомедов, при этом нижняя часть села приняла ислам намного раньше (по одним утверждениям, — на 100 лет, по другим, — на 25 лет), чем его верхняя часть.

До принятия ислама кубачинцы были христианами. Аль Масуди говорит о трех религиях в стране Зирехиран — христианстве, иудаизме и мусульманстве. Откуда в Зирехиран пришло христианство трудно сказать, но то, что оно имело место, подтверждают камни в форме крестов, которые довольно часто попадаются на территории кладбища при рытье могил. В Кубачах также сохранилось довольно много резных камней с изображениями животных и птиц, свидетельствующих о христианстве.

Для дохристианского периода Кубачей характерно было язычество. Абу-Хамид Андалузи рассказывал о существовании в селе обряда погребения, имеющего черты парсизма — отделение мяса от костей. Кости складывали в особые мешки, а мясо отдавали на съедение птицам. Я еще вернусь к рассказу об этом обряде.

Что касается происхождения самих кубачинцев, то и тут нет единого мнения, а предположения Гюльденштедта, Дегина, Байера, Эйхвальда, Палласа, Бракая и др. авторов об их «франкском» (европейском) происхождении не имеют никаких реальных подтверждений. Нет также веских оснований утверждать, как это делает историк Р. Магомедов, что кубачинцы — те же даргинцы.

Очень интересно описание Кубачей, сделанное Рейкерсом (ХVIII в.): «На юго-западе от Каракайтага живет 1200 семейств одного племени, которое называет себя Кубачами (кубачинцами. — Прим. ред.) и которое относится к числу старейших обитателей Кавказа... Все, даже самые дикие народы Кавказа, относятся к этому племени с особым уважением. ...Кавказские владетельные князья оставляют на хранение у этого народа излишки имущества или свои сокровища. ...Кубачинцы вежливы, спокойны, трудолюбивы. Они очень ловкие и зажиточные люди, знающие персидский язык. Большая часть их занята торговлей. Они также известные мастера, которые выделывают оружие, пистолеты, сабли, ножи, панцири. Их работа — злато- и среброкузнечная очень похожа на работы Аусбурга и Карлобада. Так как ни Дерсия, ни Анатолия не имеют таких умелых мастеров, их изделия всюду находят спрос и дорогую оценку. Такими же ценными являются вышивки золотом и серебром, производимые их женами, которые, кроме того, ткут еще красивые ковры, производят войлочные плащи и шерстяные ткани, служащие обычно одеждой для их мужей.

Полеводство у них совершенно в забросе. Они сеют немного и получают немного... Садоводство также не имеет значения. Все, что им нужно для питания, они получают по весьма дешевым ценам от соседних племен. Еще меньше они занимаются скотоводством. Их домашние животные только козы и лошади. Летом они держат на горах (в горах. — Прим. ред.) коров до тех пор, пока там есть на пастбищах трава и, таким образом, получают необходимый запас масла и сыра. Но как только наступает осень, они продают всех коров и лишь с наступлением весны заводят новых. Этот народ не принимает никакого участия в грабежах. Кубачинцы не идут ни за, ни против кого-либо в войнах. Однако за своими скалами они очень бдительны и храбры. Своим противодействием они положили предел (конец. — Прим. ред.) завоеваниям шаха Надира, который хотел проникнуть в селение этого народа и наказать его за помощь, оказанную с. Кубачи (кубачинцами- — Прим. ред.) крымскому хану, побитому шахом. Два единственных подступа, через которые можно попасть в Кубачи, неустанно охраняются. Ни чужому, ни соседу не было дозволено войти. Близ их границ находится большое селение, где они обычно ведут торговые переговоры и иные сношения с чужими. Это племя не смешивается браками с другими народами. Свойственная им большая степень любви к родине заставляет купцов после продолжительных или частых отлучек возвращаться к своему племени и более не уходить, но принимать участие в общественных делах, соответствующих их строю. Кубачи, вообще, считаются богатыми. У них приход больше, чем расход. Им незнакомо мотовство и их собственная торговля производится только ими самими. К какому типу принадлежит их государственный строй — это тайна, о которой они никогда не говорят, известно лишь то, что у них общая казна, которой распоряжаются пожизненно 12 старейшин».

Большие знатоки истории Кубачей Гаджирасул Ирганов и Алихан Бардов рассказывали мне, что они слышали от своих дедов несколько иную версию происхождения Кубачей. По их словам, кубачинцы произошли от парсиков, т.е. иранских воинов, которые не захотели вернуться на родину и решили остаться в Дагестане. Я также считаю эту версию более правдоподобной. Подтверждением этому может служить тот факт, что иранцы (парсияне) так же, как и кубачинцы, мастеровой народ, в их искусстве много схожего. В Кубачах были элементы зороастризма, широко распространенного в странах Переднего Востока.

В юго-восточной части Кубачей, в местечке «Цицила бяй», находятся три кургана, а в северо-восточной, на возвышенности «Табалла-Муда», стоит еще один курган, от которого, по преданиям, проходила подземная дорога до «Бяцила кулла». Следы этой подземки сохранились до сих пор. В верхних частях этих курганов имеются углубления в виде небольших площадок. Старожил села Гаджирасул Ирганов рассказывал, что, по преданиям, на эти площадки приносили покойников и оставляли их на съедение птицам. Оставшиеся кости закапывали в этих же курганах (более подробно это описано в разделе «Погребальный обряд кубачинцев»). Было ли такое на самом деле, не установлено, так как на курганах не велись раскопки в основном из-за предубеждения, что тех, кто осмелится сделать это, ждет большой «манах» (грех).

Вероятно, поэтому в Кубачах до сих пор не обнаружено следов захоронения, относящихся к домусульманскому периоду истории села. В силу этих же причин до сих пор не установлена и точная дата возникновения Кубачей.

А что касается утверждения о том, что кубачинцы — это те же даргинцы, раз у них схожие языки, то это языковое сближение можно объяснить тысячелетними сношениями с соседями.

Существует множество легенд о выборе места для села. По одной из них, селение Кубачи было основано группой людей, вынужденных покинуть из-за малярии прибрежные районы и уйти в горы. Состояла эта группа людей из семи мужчин и двух женщин. Они долго искали подходящее место и, наконец, остановили свой выбор на местности, окруженной со всех сторон горами: с восточной стороны — Хайдешла Муда, с южной — Лямцла бяй, с западной — Цицила бяй, с северной — Табалла Муда. Когда обосновались, решили найти жен для пяти оставшихся мужчин — четырех женщин похитили в соседних селах, а одна захотела добровольно выйти замуж за чужеземца. Так эти семь пар и стали основателями села Кубачи.

Исламизация Кубачей проходила, как уже отмечалось, длительное время. Кубачинцы упорно сопротивлялись, показательно, что даже разные части села приняли ислам с интервалом около 100 лет. Видимо, это было связано с тем, что дорога в село и по селу шла снизу вверх. Мусульманство насаждалось военными методами из крепости Калакорейш, находившейся в 8 км от Кубачей на вершине неприступной горы, добраться до которой можно было только по одной единственной тропинке. В крепости стоял арабский гарнизон, который и совершал опустошительные набеги на окружающие села. Кубачи долго и довольно успешно противились исламизации. Их форпостом в борьбе с арабами было село Амузги. Однако силы были неравными и в конечном итоге кубачинцам пришлось принять ислам в XIV веке.

Как отголосок тех времен сохранилось кладбище в юго-западной части села, где, по преданиям, похоронены 40 молодых богатырей-кубачинцев, погибших в столкновении с калакорейшцами. Хоронили их тайно, ночью, в местечке, которое потом назвали Калаку (поле, где растет редиска). Так оно стало называться потому, что в месте захоронения посеяли редиску, чтобы скрыть следы этой трагедии. Родителям погибших Совет старейшин сообщал о постигшем их горе с интервалом в неделю, чтобы семья могла подготовиться и провести траурные мероприятия. Видимо, таких случаев было немало, так как в Кубачах сохранилось множество надгробных стел, датированных XIV веком.

Что касается самого села Калакорейш, к сожалению, оно не сохранилось, остались лишь развалины этой крепости, разрушена и мечеть с резными каменными столбами и михрабом. Правда, сохранились удивительные памятники-саркофаги, в том числе единственный из известных науке саркофагов — надгробный, украшенный художественной резьбой с изобразительными сюжетами. Этот саркофаг находится на северо-западной окраине села Калакорейш, слева от дороги, ведущей в Кубачи, на небольшом склоне.

До середины XVII века Кубачи окружала высокая крепостная стена. В этой стене было четыре входа: два — с восточной стороны, один — с западной, один — с северной. Стену венчали 7 башен с бойницами. В настоящее время сохранились остатки трех башен: «Кунакла калльа», «Акайкала калльа» — в верхней части села и «Хьяжемурадкалла калльа» — в нижней части села. До 1936 года сохранились полтора этажа башни «Чяхатла калльа» в северо-западной части села.

В школьном музее имеется фотография, сделанная в начале века. На ней отчетливо видно, что башня «Кунакла калльа» имела по крайней мере 2 этажа, а «Чяхатла калльа» — 3 этажа. Хорошо видна на снимке и панорама кубачинского кладбища. В прошлые годы, вплоть до 1925 года, когда в Кубачах умирал кто-то из взрослых, возле его могилы строили шалаш «Халмаж», в этом шалаше в течение 40 дней находились муталимы. Все это время они должны были читать суры из Корана. Эта традиция уходит корнями в XIV век.

Ворота крепостной стены закрывались в полночь и открывались с рассветом. Опоздавших не пропускали, будь это даже сами кубачинцы. В XVII веке Кубачи попало в зависимость от Кайтагского уцмийства. Имея в тот период значительный перевес в силе (более 7 тысяч человек под ружьем, в том числе 500 всадников), оно сумело с помощью оружия подчинить себе близлежащие вольные общества. Во внутренние дела Кубачей Кайтагский уцмий обещал не вмешиваться, но потребовал снести крепостную стену вокруг села и ежегодно платить дань в виде 40 мерок пороха, 2 серебряных сабель и 12 курдючных баранов. Вместо 40 мерок пороха, которого у кубачинцев не было, они вынуждены были отдавать либо скот, либо серебряное оружие. Кубачинцам ничего не оставалось, как принять его условия и разобрать крепостную стену. Из этого камня они построили несколько мечетей и большое здание для Совета старейшин «Хала кулбе» {Большой дом) в местечке «Ханжила» восточной части села. В начале XIX века здание сильно пострадало от землетрясения, поэтому было решено его разобрать, а камни использовать для строительства женских мечетей «Хунала мишит» и «Кьякьубала мишит».

В 1725 году Кайтагский уцмий дал присягу на верность России и с этого времени кубачинцы перестали платить ему дань. Правда, уцмий пытался вновь обложить село данью, но кубачинцы выдвинули встречное требование — восстановить крепостную стену, в противном случае они отказывались от уплаты. Силой пойти на Кубачи уцмий не решился, видимо, потому, что кубачинцы могли обратиться за помощью к России, на верность которой к тому времени присягнули и они. Окончательно ситуация разрешилась в 1818 году, когда Ермолов упразднил должность Кайтагского уцмия, ввел в регион регулярные войска и назначил в управление регионом русскую администрацию. Теперь должно было платить в казну 400 червонцев, однако это обязательство кубачинцы не выполняли. В 1831 году они вновь присягнули на верность царю, но и эта присяга осталась лишь на бумаге.

В 1844 году русские войска под командованием князя Аргутинского двинулись на покорение Сюргинского вольного общества. Кубачинцы, прослышав о том, что царские войска разрушают артиллерией, сжигают непокорные села, решили испытать судьбу и направили к Аргутинскому своих представителей с двумя серебряными шашками в подарок князю и с изъявлением окончательной покорности русскому царю. С тех пор до 1917 года кубачинцы жили в условиях колониального режима. В Кубачи были посланы представители царской администрации для составления списка жителей, подлежащих обложению налогом. Однако выплачивать его своевременно кубачинцы были не в силах, и потому, по решению Совета старейшин, в Маджалис, где находилась ставка царской администрации, был направлен представитель от села с ходатайством освободить от ежегодных платежей в казну хотя бы бедных кубачинцев. Там ему объяснили, что не имеют права сами решать такие вопросы и посоветовали обратиться к вышестоящему начальству. Тогда Совет старейшин села решил послать влиятельного кубачинца Махада Мунгиева с подарками к самому царю. Писарем из Маджалиса было составлено письмо-ходатайство об освобождении кубачинцев от подушной подати.

Царь радушно встретил посланца, принял подарки — серебряный кинжал с поясом, приказал показать гостю город и подготовить ответ на послание кубачинцев. На третий день Махаду вручили ответ. Махад почти не знал русского языка и не понял, что ему говорил царский чиновник, единственное слово, которое он запомнил, было «недоимка». Он, растроганный теплым приемом, почему-то подумал, что вопрос решен положительно, что царь освободил кубачинцев от налогов.

По приезде в село, Махад рассказал, как его встретили, что он увидел в Петербурге, и что, естественно, он привез долгожданное освобождение. К сожалению, грамотных людей, умеющих читать, в селе не было, и потому все решили, что так оно и есть. В благодарность за труды решили всем селом отблагодарить Махада. Было решено, что каждая семья привезет ему по 2 вьюка дров. В течение двух дней кубачинцы свозили дрова к дому Махада. Навезли так много, что хватило бы на долгие годы.

Прошло несколько месяцев. В Кубачи приезжает царский сборщик налогов с требованием выплатить налоги. Старшина Умарата поднял его на смех: как же, ведь сам царь освободил их от уплаты. Однако сборщик налогов не отступал, он потребовал представить доказательство освобождения. И тут ему приносят царскую грамоту, он ее зачитывает (сборщик налогов оказался грамотным человеком) и начинает смеяться. Оказалось, в ответе говорилось, что освободить от подушной подати царь не считает возможным и обязывает всех кубачинцев исправно и своевременно платить налоги, а также немедленно расплатиться по недоимкам. Вот такой случай имел место в истории села.

В 1869 году, по Тифлисским статистическим данным, в Кубачах числилось 860 дворов с населением 3757 человек, а в 1892—99 годах и в 1901 году, по данным Военно-медицинской академии, в Кубачах проживало 2292 человека. Уменьшение численности населения продолжалось и в начале ХХ века. По рассказам все того же Гаджирасула Ирганова, кстати, одного из наиболее грамотных людей села, причиной тому явилось несколько эпидемий чумы, брюшного тифа и холеры, «посетивших» Кубачи. Он показал мне Коран, на полях которого красными чернилами была сделана запись о том, что в 1214 году (1872 г. по современному стилю) в Кубачах около половины жителей умерло от чумы. Запись гласила и о том, что люди вынуждены были сжигать умерших, а в помещениях, где находились больные, каждый день жгли серу, чтобы как-то обезопасить себя. Люди ели много чеснока, больных обслуживали, обмотав лицо тканью, пропитанной чесночным раствором.

Кроме эпидемий, уменьшению численности жителей села способствовало и то, что в Кубачах получило распространение отходничество мастеров. Причиной этого явилось ослабление в конце XIX века связей кубачинцев со странами Востока. Власть стала чинить всяческие препятствия изготовлению некоторых видов оружия, уменьшился также спрос и на холодное оружие, отрицательно сказалось на спросе и проникновение фабричных товаров из России.

В поисках покупателей своей продукции кубачинцы вынуждены были уезжать из села. Поиск новых рынков сбыта в изменившихся условиях привел и к изменению ассортимента выпускаемых изделий. В Тифлисе, Владикавказе, Нальчике, Екатеринбурге, Баку, Дербенте, Темир-Хан-Шуре, Порт-Петровске и во многих других местах открылись мастерские и магазины кубачинцев. Некоторые кубачинцы открывали свои мастерские в Стамбуле, Тегеране, Тебризе, Бухаре, Ташкенте и других городах. О мастерах и их работе в разных городах мы подробнее расскажем в последующих главах.

Начиная с раннего средневековья, в Кубачинском вольном обществе сложилась определенная система воинской повинности. Нести службу обязан был каждый трудоспособный кубачинец. На военную службу зачислялись молодые ребята, которым исполнялось 24 года. Войско называлось «акбильхан», оно составляло гарнизон крепости. Служили, как правило, по 4 месяца, через каждые 4 года до исполнения 48 лет. Несли службу и жили все это время в башнях-крепостях, где находились необходимые запасы оружия и провианта. В подвале одной из башен располагалась тюрьма. Во всех 7 башнях службу проходило около 100 батырей (воинов). Сменялись дважды в сутки и службу несли поочередно в дневное и ночное время. Воины патрулировали по селу, охраняли мечети, тюрьму и другие общественные места. В такой форме, правда, с небольшими упрощениями, дружины батырей сохранялись до 1913 года. Вопросами военной службы, организацией других дел, внешними связями, торговлей, судебной системой в селе руководил Совет старейшин, состоявший из 12 человек. Религиозные вопросы находились в ведении кадия, ему же подчинялись все мечети, а было их в селе 12, в том числе и одна женская. Главной мечетью считалась Джума-мечеть, построенная в 1478 году (Хула-Мишит). Каждую пятницу в ней проходили пятничные молебны. При мечети было открыто и медресе.

Каждый верующий и уважающий себя кубачинец должен был делать «закат», т. е. отчислять десятую часть доходов в пользу бедных или же для нужд мечети. Считалось, что если не делать «закат», то не будет ни добра, ни доходов, поэтому кубачинцы вплоть до революции исправно следовали этому завету.

В 30-е годы после установления Советской власти позакрывали все мечети и вывезли все их имущество, одних только ковров было вывезено на 28 подводах.

Самой богатой была Джума-мечеть, в ее ведении находилось большое количество пашен в разных селах (Уркарах, Киша, Дибгалик, Викри, Цизгари, Дибгаши и др.) Ежегодно с этих пашен, сдаваемых в аренду малоземельным и безземельным крестьянам, в распоряжение мечети поступало до 150 ослиных вьюков пшеницы. В распоряжении Джума-мечети были и золотые запасы, собранные как «закат», иногда золото закупалось и самой мечетью для пополнения резервного фонда. Золотые запасы хранились в особой подземной кладовой, которая, по словам старожилов Алихана Барцова, Абдурахмана Хартумова, Гаджирасула Ирганова, находилась в подземном проходе от башни «Чяхатла калльа» до «Хьяжемурадкалла калльа». Ход в это хранилище знал только кадий. Во время эпидемии чумы он неожиданно заболел, у него отнялся язык и он не смог никому ничего рассказать. Вскоре он скончался и унес с собой в могилу тайну этой кладовой. Ее долго искали, но так и не смогли найти.

Богатства Джума-мечети использовались на содержание медресе, на строительство и текущий ремонт мечетей и башен-крепостей и содержание в них гарнизона батырей, на строительство дорог, колодцев, различных общественных сооружений, на жалование истарчину (старшина), кадию, членам Совета старейшин, на приобретение вооружения, из этих же сумм шла уплата дани Кайтагскому уцмию.

Для строительства Джума-мечети также собирались средства из доходов кубачинцев. На эти средства и была построена Джума-мечеть. В дальнейшем уже из средств мечети оказывалась помощь бедным, сиротам, престарелым и т. д.

В Кубачах существовала и определенная судебная система, об этом мне в свое время рассказывал Магомед Шихумов (Ушану). Согласно этой системе, за небольшие провинности — драку, избиение, оскорбление или за невыполнение указаний Совета старейшин полагалось платить штраф. Тяжкими преступлениями в селе считались убийство, изнасилование, кража имущества сельчан или имущества мечети. За тяжкие преступления провинившийся наказывался высылкой из села. Ссылали, как правило, на специально отведенную территорию, расположенную недалеко от села Сулевкент. Там, в специально построенных для этого домиках, сосланные должны были жить в течение всего срока высылки без права покидать ее. Еду им, как правило, приносили родственники. Если же осужденный покидал территорию, то за ее пределами его мог убить кровник, на самой же территории зоны кровники не имели права трогать осужденного. По истечении срока осуждения с него снималась вся вина, и он становился полноправным членом сельской общины.

Иногда практиковалась высылка в соседние села. Это была своеобразная сдача провинившегося в рабство, чаще сроком на 7 лет. Высланный обязан был выполнять все тяжелые работы, какие ему поручал хозяин (пахать землю, работать на каменоломне, заготавливать дрова, сено и т. д.). Случалось и так, что осужденный своим поведением, трудом завоевывал хорошее расположение хозяина и всех жителей села, куда он был выслан. Тогда они обращались в Совет старейшин с ходатайством о досрочном освобождении осужденного. Если потерпевшая сторона не возражала, то Совет старейшин давал свое согласие на досрочное освобождение. Если же совершалось повторное тяжкое преступление, то такого преступника приговаривали к смерти, смертный приговор приводился в исполнение сразу же после оглашения его Советом старейшин. Виновного расстреливали или забивали камнями всем селом. Иногда преступника сбрасывали с высокой скалы, если он после этого оставался жив, то ссылали в соседнее село пожизненно.

К числу тяжелейших преступлений относилась и измена мужу. Таких женщин обычно избивали до потери сознания, не исправившихся после избиения выгоняли из села. Правда, такие преступления встречались крайне редко.

Всеми вопросами судебной системы ведал один из членов Совета старейшин — председатель Судебного совета. Его избирали сроком на 15 лет из числа наиболее авторитетных и умудренных житейским опытом мужчин. Председатель Судебного совета назначал по своему усмотрению судьями 6 человек из числа авторитетных семей, но все они оставались засекреченными для остальных сельчан, т.е. народ не знал, кто является членом судебной комиссии.

Заседания проходили в ночное время в темном помещении. Преступник до решения своей участи находился в подвале одной из башен-крепостей, в этой же башне, в одном из помещений, проходило и судебное заседание. В течение 40 дней председатель суда был обязан изучить все обстоятельства дела и доложить об этом членам судебной коллегии. Затем приводили преступника со связанными руками и выслушивали его показания, после чего шло совещание судей и выносился приговор.

Делалось это весьма своеобразно в специальной комнате, где находилась глиняная ваза с узким горлышком для голосования. У каждого судьи имелось по 14 каменных шаров двух цветов (7 светлого и 7 черного). Первым в вазу опускал шары председатель суда, затем остальные судьи. Если судья хотел осудить преступника на 7 лет (высший срок наказания), то он опускал 7 черных шаров, если же он считал достаточным осуждение на 5 лет, то опускал в вазу 5 черных и 2 светлых шара. После того, как проголосуют все судьи, председатель суда подсчитывал сколько шаров черного цвета и сколько светлого оказывалось в сосуде. По результатам голосования выносилось окончательное решение. Срок осуждения определялся разницей в количестве черных и светлых шаров, но не более 7 лет. Иногда в расчет бралось чистосердечное признание подсудимого, его искреннее покаяние.